Часть 1 Часть 2Пропажа уголка, конечно, вскоре обнаружилась, и от греха подальше, начальство утащило оставшиеся четыре уголка по своим личным хозяйствам. На этом строительство эстакады приказало долго жить.

Но в свободное от махинаций время, служба, тем не менее, продолжалась. Частенько (когда приезжали высокие гости) нас ставили в оцепление. В черных кожаных куртках и штанах, яловых, блестящих на солнце сапогах, древних мотоциклетных шлемах и крагах, и с АКС/У за спинами, мы напоминали каких-то зондер-коммандеров. А! Да. И, конечно, полосатые жезлы на поясе. Жаль, мотоциклов нам не выдавали, типа «Харлеев». Были бы тогда вылитые «Ангелы смерти».
[next]
В числе почетных гостей нас однажды посетил даже товарищ Ельцин Б. Н.

Я находился буквально в пяти шагах от него, и слышал все его обещания собравшимся на митинг возле Дома офицеров (ДОФ) женщинам. ЕБН тогда, в принципе, как и позже, обещал всем колбасы вдоволь и прочих благ потребительского общества. Типа, все будут графья. Вот только, кто работать на графьев будет, не уточнил.

Я частенько потом задумывался: а что было бы, если б я тогда Борю грохнул? Скорее всего, меня прокляли бы, типа Фанни Каплан, которая в Ленина стреляла. На Ельцина тогда много надежд было. Может, меня на месте завалили бы, а может, срок дали. Ну да ладно, ну ее, эту альтернативную историю.

Но, тем не менее, шанс был. :)

Наступил август месяц. Ремонт шел полным ходом. Площадка перед постом была завалена бетонными блоками бордюра и кучами песка. Но даже среди этого завала стройматериалов судьба выделила для меня место для подвига.

Во время ремонта нас, естественно, никто не освобождал от несения дежурства. И вот, однажды в субботу, все, включая дежурную смену, уехали обедать, а я остался на посту в гордом одиночестве. Так сказать, бдить.

На улице накрапывал мелкий дождик, поэтому, подняв шлагбаум, я сидел в «аквариуме» и читал журнал. Неожиданно зазвонил телефон. Я снял трубку, представился, а на другом конце телефона надрывался какой-то начальственный бас, требовавший немедленно перекрыть дорогу и задержать автомобиль «жигули» белого цвета. Машина, оказывается, была угнана, и теперь преступники прорывались к нам в поселок.

В принципе, с Камчатки на автомобиле свалить невозможно, да, наверное, и на вездеходе тоже. Дорогу угонщикам на Петропавловск-Камчатский перекрыли, на КПП, который отделял военных от гражданских, им соваться тоже не с руки было. И рванули они по пути наименьшего сопротивления, т. е. в п. Рыбачий. Наш пост ВАИ был последним бастионом, где преступников могли задержать, не считая комендатуры. Но кто бы туда полез?

Получив сообщение, я задумался. Из вооружения у меня был только полосатый жезл. Правда, сделанный из эбонита. И больше ничего. Выйдя на улицу, я опустил шлагбаум и стал ждать угонщиков, даже не представляя, что буду делать, когда они остановятся. Как я уже говорил, объехать шлагбаум можно было с двух сторон, но сейчас один проезд преграждала небольшая куча песка и разбросанные бруски бордюра. А вот с другой стороны, где был обрыв, проезд оставался свободным, но про него мало кто знал (с виду места было мало), хотя при желании там можно было проехать даже на КАМАЗе.

Была у меня одна лишь надежда, что, так как я являюсь представителем власти, а на дворе сейчас день, то угонщики барагозить не будут, а тупо сдадутся. Ну, или вскоре появится подмога.

Машина появилась неожиданно скоро. Водитель, конечно, видел, что дорога закрыта, но, тем не менее, не сбавляя скорости, несся на шлагбаум. А тут еще к посту подошла женщина с детской коляской.

– Женщина, вернитесь назад и зайдите за пост! – попросил я ее и снова воззрился на приближающиеся «жигули».
– Чегой-то вдруг? – возразила мамаша, продолжая идти вперед.

В это время шедшие на таран шлагбаума «жигули» вильнули влево. Водитель, видимо, решил проскочить через кучу песка. Даже не кучу, а так – холмик. Но к которому обреченно шла тетка с коляской

– Иди нахуй, дура, сейчас собьют!!! – заорал я и, видя, что вот сейчас эту кретинку снесет автомобилем, бросился к ней и оттолкнул вместе с коляской в сторону.

Но в «жигулях» тоже не дураки сидели. Водитель перед самым препятствием практически остановился, потихоньку перевалил через песок и через бордюр. А затем, выйдя вновь на дорогу, «жигули», резко набрав скорость, поднялись вверх по горке и скрылись за поворотом.

Я только успел заметить, что в машине сидело двое, и все. Номера были заляпаны грязью. Даже лиц и комплекцию не разглядел, так как отбивался от мамаши. Та даже не поняла толком, что произошло, и обзывала меня всякими грязными словами. Хорошо еще, что не оккупантом.

Машину угнанную так и не нашли. По-видимому, угонщики сразу загнали ее в один из гаражей, бесчисленное множество которых приютилось на ровных площадках склонов сопок.

Минут через десять приехало начальство и сразу нашло виноватого – меня.

Непонятный «кап-раз» (вероятно из штаба) начал вешать на меня всех собак. К концу своей обличительной речи он уже дошел до того, что обвинил меня в сговоре с преступниками. В общем, я понял, что кичи мне не миновать, но тут, слава богу, приехали наши ребята, а с ними и мичман Паша. Отозвав меня в сторонку, он быстро выяснил, как обстояло дело, и тут же сам наехал на этого охреневшего капитана первого ранга.

От сообщения об угоне и до приезда начальничков прошло полчаса, о чем Паша и поинтересовался у кап-раза. Типа, «а где все были в это время, и как мог один боец задержать автомобиль?»

Тогда этот придурок в офицерской форме начал орать на Пашу, что тот всех своих покрывает, и что он (кап-раз) наведет здесь порядок. После этого Паша просто поднялся в «аквариум», позвонил, кому надо, и пригласил капитана первого ранга к телефону. С кем он беседовал, я не знаю, но спустился вниз он довольно потерянный и даже поблагодарил меня за службу. После чего сел в машину и уехал.

– Понаберут на флот сыночков всяких, а потом мучайся с ними, – процедил сквозь зубы Паша и, хлопнув меня по плечу, уже с улыбкой спросил. – Что, перетрухал, Димон?

Я, конечно, сказал: «Да ну на йух, да мне вообще по хрену все». Но неприятный осадок остался. Нормальных офицеров пока еще хватало, но в последнее время, что-то много таких уродов, как этот капитан первого ранга, появилось в частях. Откуда они брались, было непонятно, но по служебной лестнице они двигались довольно резво. Паша правильно сказал – чьи-то сыночки или выдвиженцы. По службе ничего не понимали, а орали так, как будто за спиной десять автономок.

В общем, залупился я на белый свет и после смены решил забухать с пацанами. Спирта у нас хватало, но мы решили квасить без фанатизма, а просто немного успокоить нервы. Новая смена была как на заказ, из моей части. Дежурный – мичман Григорьев – тоже был мужик, что надо. Поэтому когда на улице сгустились сумерки, мы накрыли внизу небольшую поляну и начали потихоньку выпивать. Вскоре к застолью присоединился и Григорьев, спустившийся вниз посмотреть телевизор.

Весь вечер был, конечно, посвящен сегодняшнему происшествию. Меня особенно интересовал вопрос: куда смотрели дежурные с другого КПП, расположенного километров в десяти от нас. И тут Григорьев рассказал одну очень занимательную историю.

СКАЗ


о том, как погибла Камчатская флотилия АПЛ

Случилось это, други мои, в 1988 году от рождества Христова. Все вы, наверное, слышали о таких страшных морских людях, как «халулайцы». Базируются они на острове Русском, добавляя ему этим и без того нехорошую репутацию. Служат у них только детдомовцы или парни из неблагополучных семей. Такие, что если и сгинут где, то и не вспомнит о них никто.

Проверка на доблесть и на хитрость диверсантскую проходит таким образом. Выбрасывают адептов с парашютами где-нибудь в центральной части России-матушки. Без документов, без денег, в форме (что есть на тебе, то твое) и дают сроку три дня, чтобы возвернулись обратно на остров. И не ипёт!!!

Вернется один из двадцати, и уже хорошо. Значит, быть ему подводным диверсантом, если, конечно, во время последующих тренировок не окочурится. А кого поймают, то командование от такого открещивается и все.

И вот, когда пришла пора являть под светлые очи халулайского вождя – свежеиспеченных диверсантов, для последнего напутствия, решили воен-жрецы произвести глобальное жертвоприношение. Иначе как, на плечи бойцовские ставить печати особые – «партаками» прозванные. Да заодно посмотреть, как там другие имперские дружинники да витязи службу несут.

Тут наш сказитель накатил еще сто грамм шила, закусил жареной картошечкой и продолжил:

И послали их жрецы «уничтожить» нашу флотилию. А надо сказать, что время эти ироды выбрали самое для себя сложное, ибо приехал тогда к нам с проверкой сам гросс-адмирал Тихоокеанского флота Хватов. Естественно, на флотилии усиленное несение службы: все бегают, приказы летят туда-сюда, суета страшенная, а толку от всего этого, как всегда – ноль.

А тут еще и диверсанты. Сами понимаете. В общем, как поется в песне: «Прибыла в Одессу банда из Амура». Было их человек десять вместе с офицером. Одеты по форме, только на ногах заместо прогаров – кроссовки. И не «Кимры» какие, а настоящая «Пума»!!! И к тому же все, кроме старлея, были вооружены автоматами.

Первый КПП халулайцы просто обошли, а вот пост ВАИ им пришлось захватывать. Сначала офицер объявил, что согласно приказу командующего, весь личный состав ВАИ поступает в его распоряжение. Затем приказал водителю выгнать машину из бокса и двигать к штабу. Но то ли ВАИшники чего-то заподозрили, то ли сами халулайцы в чем-то лопухнулись, но в результате началась драка. Естественно, пост был захвачен, водители были избиты и связаны, а господа диверсанты, забравшись в автомобиль, укатили в штаб флотилии. По дороге основная часть банды автомобиль покинула. Оставшиеся три диверсанта и главарь, подъехав к штабу, вызвали дежурного и, угрожая оружием, попытались захватить в плен всю верхушку флотилии. Но дежурный оказал сопротивление, и, в конце концов, пришлось налетчикам всех тупо расстрелять. Весь штаб.

Правда, Командующего ТОФ Хватова в тот момент в штабе не было. Отдыхал, видать, на горячих источниках в Паратунке.

Расстреляв штаб и приказав «убитым» соблюдать правила учений и не поднимать тревогу, террористы скрылись в ночи, чтобы объединиться с остальными бойцами. Те же в это время закладывали мины на торпедные и ракетные склады. Поставленную задачу бойцы выполнили на пятерку, и в три часа ночи, почти в полном составе вся группа колонной прошла через ворота ЗСР и направилась к катеру командующего. Один боец опоздал и был задержан женщинами на КПП ЗСР минут через пять после прохода основной группы. Потому как, одно дело – группа моряков во главе с офицером, а другое – одинокий мариман с автоматом и в кроссовках.

Добравшись до нужного пирса, группа затаилась в тени и отправила на разведку одного бойца. Катер, видать, у пирса был один, так как больше вахтенных не было. Подойдя к вахте, диверсант ненавязчиво познакомился с часовым, совершенно «неожиданно» оказался его земляком, угостил «зему» иностранными сигаретами. Расчувствовавшийся вахтенный предложил своему не столь удачно устроившемуся на службе земляку осмотреть катер. Тот с радостью согласился и, пройдя на борт адмиральского судна, тайным халулайским приемом отключил бедолагу. И вскоре катер с диверсантами на борту неторопливо отвалил от пирса и пошел в сторону п. г. т. Приморский, стоящему на другой стороне бухты.

Там их всех и повязали. И опять женщины!!! Хотя там бойцы сопротивления не оказывали, а просто сдались. И правильно – чего зря бегать и скрываться, если поставленная задача выполнена – Камчатская флотилия АПЛ полностью уничтожена. Да еще как приз – командующий ТОФ, не факт, что жив остался бы.

Ну а дальше, что было… Сами понимаете, не весело.


На такой оптимистичной ноте и было законченно повествование. На несколько минут кубрик погрузился в гнетущую тишину. Все обдумывали рассказанную историю. Было как-то обидно, что такую крутую флотилию, крейсера которой могут одним нажатием кнопки стереть с лица земли любой мегаполис мира, уничтожили всего десять человек.

Хотелось тут же немедленно ехать на Русский остров и бить халулайцам морды. Особенно способствовало этому влитое в нас шило. Все уже собрались накатить еще по сто грамм, как во входную дверь кто-то культурно постучал. Я, подойдя к двери, спросил:

– Кто?
– Милиция, – прозвучало в ответ.

В голове у меня промелькнуло: «Пиздишь, сука!!! Халулаец, ты. Под ментов косишь», – но дверь, тем не менее, открыл.

На пороге действительно стоял милиционер, причем знакомый (он с напарником частенько у нас на посту в непогоду гасился).

– Привет, Димон. Что, балдеете? – потянул он носом, проходя в коридор. – Вы нам сковороду свою электрическую не дадите на ночь? А то мы крабов ловим.
– Крабов? Да без проблем. Только половина сковороды с крабами наша. О, кей? – спросил я.
– О, кей, о, кей, но утром.
– Договорились, – закончил я разговор и, налив менту стременную, отдал сковороду.

Посиделки после этого как-то сами по себе свернулись, и все легли спать.

Поутру в воскресенье молоко, честно сказать, не лезло, вода была гораздо вкусней. Немного помаявшись на посту, я вспомнил про обещанное мясо краба и кинулся на камбуз – сковороды не было!!!

«Вот обещалкины!!!» – подумал я. И так как делать было абсолютно нечего, побрел к стану ментов-краболовов. Идти было недалеко, и вскоре я был на месте. Как я и думал, все были еще пьяные и валялись на матрасах под каким-то легкомысленным навесом. «Все» – это два сержанта милиции и неизвестный гражданский. Но сковорода была полна крабьим мясом, что меня несколько удивило. Зато на импровизированном столике (два деревянных ящика и доска сверху) стояло полбутылки водки и две открытых рыбных консервы.

«Это называется – попили водки под краба», – подумал я и стал будить блюстителей порядка. Кое-как подняв всех на ноги, я попросил у рыбаков их резиновую лодку, проверить крабовые ловушки. Если кто не знает, то сообщаю, что краба ловят на тухлое мясо. Получив добро, я довольно резво доплыл до буйков и стал вытаскивать ловушки. Было их штук пять, и на каждой сидело по паре небольших крабиков, типа наших (сахалинских) волосатиков, размером с ладонь взрослого человека. На камчатского краба, с размахом лап на метр с лишним и панцирем со средний эмалированный таз, они явно не тянули, и я с чистой совестью повыбрасывал их обратно в воду.

Выйдя на берег, я подошел к уже опохмелившимся милиционерам (третий тоже был из органов). Сообщив им, что пора менять наживку, я принес матрац и, кинув его на камни, развалился на бережку. Было еще часов десять утра, погода радовала солнышком и полным штилем, а жизнь – наличием бутылки водки. Так, неторопливо похмеляясь и любуясь завораживающим видом моря, мы совершенно молча просидели где-то полчаса.

– А ты что в море-то выкидывал с ловушек? – вдруг лениво спросил меня мой знакомый мент.

Я к этому времени уже успел закимарить, поэтому не сразу врубился, о чем речь.

– А? Что? – от неожиданности вскрикнул я.
– Я спросил, что ты в море из ловушек выкидывал?
– А-а. Да детей крабьих на откорм отпускал, – лениво ответил я и снова закрыл глаза.
– Каких таких детей? – встрепенулся еще один милиционер.
– Простых детей. Крабьих. Малолеток. Они чуть больше ладони – чего там жрать-то?
– Ты что, дурак?!! – проорали разом три глотки. – Мы таких и ловим!!!

Не, я просто валяюсь. Мы, значит, на Сахалине ловим нормальных, больших крабов. Называются они «камчатские». А на Камчатке вылавливают какую-то мелочь. Вот уж в натуре – сапожник без сапог. Разозлившись на все эти беспонтовые наезды, я рассказал, какие они на самом деле бывают – крабы. И, не забыв забрать наши полсковороды мяса, вернулся на пост.

* * *


Наступил сентябрь. Уже погиб В. Цой, царствие ему небесное, и вовсю напирал «Depeche Mode» с концертом. Перестройка в стране билась в агонии, а на посту ВАИ, наконец-то, закончился ремонт.

Пост сверкал и сиял от свежей покраски. В боксах с автомобилями были подняты полы под правильным углом для стока воды, а Паша где-то стырил новые прорезиненные тенты для наших УАЗов. Даже Рада был счастлив урванным уголкам и машине тушенки. Короче, на посту ВАИ царил веселый бардак и распиздяйство. Я собирался в отпуск, в награду за отличную работу, даже Орлов меня не раздражал своим нежеланием служить. И тут мне позвонил из моей части друг Шварц из Кёниксберга и сказал, что ему прислали из дома все концерты «Accept»!!!

Дело было вечером, я сидел в «аквариуме» и слушал на супер-мега-хитовом аппарате «Романтик»: «Белый снег, серый лед». А тут «Accept», и еще один звонок, уже из госпиталя, с такой же благой вестью, что бражка готова. Ну и как вы думаете, народ лихой, что я сделал? Задумался, что все как-то слишком гладко уж идет: отпуск, «Accept», бражка? Ага, как же!!! А после того как через пятнадцать минут ко мне взлетел наш водитель и сказал, что снял пару классных девчат, я воистину поверил, что вот оно – УДАЧА!!!


Отсутствие опыта – вот, что меня подвело. После таких подгонов судьбы надо было забиться под коврик и молиться, чтобы пронесло.

Ага. Бросив пост, мы с водилой запрыгнули в УАЗик и поехали с девчонками в госпиталь. Там, изрядно набухавшись, мы с этими же ночными звездами рванули ко мне в часть, за кассетами.

И опять на нашем пути, как и на пути халулайцев, встали бабы!!! Да что за напасть такая!!! На территорию ЗСР нас не пустили, хотя только позавчера мы спокойно туда проезжали. Попытка задержания, правда, не увенчалась успехом. Оставляя на асфальте черные полосы, мы вырвались из окружения бесноватых дамочек и рванули обратно на ВАИ.

Все были в хлам. Бражка расплескивалась в салоне из незакрытых пятилитровых банок, которые мы захватили с собой из госпиталя, и этот запах вставлял нас еще больше.

На посту комендатуры нас ловили уже серьезней. Даже опустили шлагбаум, как потом нам рассказывали. Но мы же ВАИшники, поэтому мы там не поехали, а прошли тайными дорогами. По дороге девки были высажены из автомобиля, и мы с водилой поехали ко мне в кабинет, дабы перелить бражку в бутылки и спрятать.

Но как только мы зажгли в кабинете свет, тут же зазвонил телефон, и испуганные пацаны сообщили, что, оказывается, на нас объявлена охота. И что скоро прибудет лично Бог ПАША. Мы испугались. Но, правда, это не помешало нам заныкать остатки бражки у меня в кабинете. И только после этого мы непринужденной походкой спустились вниз, на пост. Машину мы решили оставить наверху, от греха подальше.

Хрясь!!! Искры посыпались у меня из глаз. Хуч–гау-у!!! Я, башкой вперед, влетел в кубрик. Бог появился как всегда неожиданно. Можно сказать, материализовался из воздуха.

– Спать, ублюдки!!!
– Товарищ мичман!!! Это что так…
– Н-на, сука!!! На!!! На!!!
– Я понял!!! Не надо больше!!!

Но дело на этом, к сожалению, не кончилось. На пост приехала комендатура во главе с недобитым лесным братом – капитаном второго ранга Кальвинскасом. Нас с водителем, несмотря на протесты Паши, загрузили в воронок и отвезли в подвалы комендатуры.

Кальвинскас – вот кто был настоящим богом. Ему бы в сороковые, точно был бы гестаповцем. Он, наверное, поэтому на флот пошел, что там форма была черного цвета. Жуткий дядя. Хорошо хоть в комендатуре нас не пытали, а просто закинули в камеры в подвале, где мы, послав все нахуй, спокойно уснули.

А через два дня я уже переступал порог гауптвахты сроком на десять суток. Одно утешение было, что попал я сюда лично по приказу командующего, вице-адмирала Фалеева.

Круто!!! Как какой-нибудь крон-принц времен правления Людовика намбер не помню. И началась моя арестантская жизнь.

Типичное расположение всех домов в поселке Рыбачий было – ступенями. Гауптвахта, в этом плане, была не исключением. Верхняя кромка забора шла прямо вровень с выше идущей дорогой, и любой проходящий мимо мог спокойно наблюдать за тем, что творится во дворе кичи, а заодно – забросить кичмарям дачку. Зато с тыла гауптвахту было не взять – прямо за забором был глубокий обрыв, на дне которого день и ночь трудилась автобаза. Сама губа была рассчитана на десять камер, для срочников. В пяти сидели ребята, шедшие по тяжелым статьям, а другие пять занимали административщики. И еще три, с отдельным входом, были для офицеров и мичманов.

Нас с водителем решили, было, обвинить в продаже проституток экипажам лодок. Задумка была явно коменданта Кальвинскаса. Но в дальнейшем начальнички одумались, так как доказательств никаких не было. Поэтому, слава Богу, сидели мы напротив подследственных, а не наоборот.

Компания в камере подобралась подходящая: главный сутенер – я, угонщик машины командира дивизии – «Рэмбо», пара моряков с части п. Паратунка, двое с могильников радиоактивных отходов (повезло парням, хоть на киче моли отсидеться) и еще парочка каких-то бедолаг. И хоть правонарушения у всех были разные, но причина была одна – алкоголь.

Мы быстро скорешились с «Рэмбо», а так как он был самый здоровый (кликуха соответствовала), то, естественно, бразды правления в хате быстро перешли в наши руки. Но это было чисто символически, так как в камере контингент собрался спокойный и доброжелательный.

Режим на гауптвахте был терпимый, кроме утреннего осмотра, на котором проверялась чистота подшивы на «сопливчиках». Комендант гауптвахты мог запросто добавить еще десять суток, особенно если командир части провинившегося бойца ему за это взятку подгонит. И бывали случаи, когда ребята по месяцу с кичи не вылазили. Меня тоже хотели полмесяца промурыжить на гауптвахте, так как Кальвинскас не терял надежды доказать, что я – сутенер. Но мичман Паша (красавчик) сделал шикарный подгон начальнику кичи, и меня выпустили ровно через десять суток.

После утреннего развода, если не было дождя, все отправлялись на работы в поселок. Но в основном все были заняты добычей сигарет, а не работой. Вечером все загонялись по камерам, где нары до отбоя были прикреплены к стене. Затем все получали шинели, а подследственные – еще и матрацы, одеяла и подушки, но мы им не завидовали. А мы, если была возможность, хватали в баталерке не флотские, а солдатские шинели, так как они гораздо теплее.

Мне повезло, что накануне моей откидки, на кичу заступил караул от моей части. Начальник караула был нормальный старлей, пацаны тоже были свои.

В те дни, когда они заступали в караул, то выпускали меня из камеры и кормили по-человечески, да и в камеру подгоны делали.

У нас в камере к этому времени несколько бойцов вышло на свободу, и к нам посадили одного армянина. Узнав, что у меня в 00-01 начинается день рождения, Ара очень возбудился и сказал, что все устроит по высшему разряду. Ну, проныра, что тут говорить – армянин, одним словом. Попросившись к начкару, он быстро обо всем договорился, и когда машина повезла менять посты в поселке в 22-00 (помимо кичи, караул охранял еще прокуратуру и банк в одном здании), он уехал вместе с разводом.

В ноль-ноль с чем-то, Ара вернулся с двумя сумками еды и выпивки. Караул тоже в накладе не остался, хоть и без спиртного.

У нашего снабженца, оказывается, в поселке была какая-то любовь (по крайней мере, к нему), она за два часа и наготовила от души. Пельмени, котлеты, салаты, хлебушек белый – короче, вкусняшки всякие, блок сигарет и три бутылки водки. Но на нашу толпу в восемь человек это было чисто символическая выпивка. Короче, день рождения прошёл на ура. Без палева и барагоза.

А утром меня, наконец, выпустили. В первую очередь, мне необходимо было помыться и постираться. Спустившись на пост ВАИ, первым, кого я встретил, был Паша.

Подойдя к нему, я радостно доложился об истечении срока, но Паша был какой-то смущенный.

Наконец, он попросил у меня извинения за то, что пробил меня в день моего косяка. И предложил мне в ответ ударить его. Я отказался, так как, во-первых, все было по-честному, а во-вторых, не понимал я, в чем, собственно, дело. Но тут Паша рассказал и про свои подгоны на кичу, и про то, как на меня зол комендант Кальвинскас. А самое главное, что Паша не смог ответить за свой базар на тему, что за первый косяк он бьет морду, а за второй – изгоняет из ВАИ. В этот раз система дала сбой – меня изгоняли сразу.

Узнав, что у меня день варенья, Паша пообещал сделать для меня подарок и куда-то уехал. Меня же пацаны отвезли в баню и подогнали новую форму, начиная от трусов и заканчивая берцами.

Какой это был кайф – после грязной гауптвахты и отсутствия даже не горячей, а хотя бы теплой воды, снова иметь чистое тело в чистой одежде. Вернувшись на пост, мы сели обедать, и тут приехавший Паша объявил, что у меня есть три дня отпуска на ВАИ. Типа, для релаксации.

За эти дни я ввел назначенного писарем, моего земляка-беглеца, в курс дела, заодно передав ему неиспользованные карточки старшего машины, и наказав быть с ними поаккуратнее. Я даже подумывал – брать с него проценты за эти «ценные бумаги», но потом, посмотрев в мутные глаза сменщика, даже пожалел, что ввел его в искушение. Так оно, впоследствии, и получилось.

(Спалили его сразу же. Паша начал грозить этому дуралею ссылкой в охрану могильников (меня тоже поначалу этой хренью пугали, когда кололи на сутенера, но я не клюнул на эту страшилку), и земан мой ушел в побег).

Мое возвращение в часть не было почему-то отмечено иллюминацией и фейерверками, а также красными дорожками. Возможно потому, что шел дождь. Придя к командиру части, доложить о своем возвращении, я как бы покаялся ему во всех грехах, но кэп мужик был тертый и добрый, поэтому, не поверив ни единому моему слову, тем не менее, отпустил меня с Богом. Так что репрессий больше ожидать мне не приходилось.

Придя в родной кубрик, я завалился на уже приготовленную шконку и стал думать, как жить дальше. Было очень грустно, и вообще первые дней пять у меня было ощущение, что меня только что призвали на службу. Вот как ВАИ развратило меня.

Но зато за эти дни я увидел, что в части начинается твориться что-то неладное. Дрищи как-то неадекватно относились к приказам, мало шуршали и вообще старались всячески нас игнорировать. Но старослужащие пока никаких действий не предпринимали.

Вскоре я втянулся в службу, стал ходить на дежурства – короче, потянулись флотские будни. Жизнь продолжалась, на подходе были мои два года, и тут с отпуска приехал Леха Волков, из г. Тамбова. И привез этот замечательный человечище три литра водки. А заодно, к его приезду поспело 40 литров браги.

Я в тот вечер дежурил на ПРК, и сменяться мне было только после десяти вечера. Вечер был по-октябрьски замечательный. В такие вечера хорошо жечь траву, жарить шашлыки, пить красное вино и провожать осень.

Но вина у нас не было, шашлыков – и подавно, поэтому пришлось ограничиваться бражкой и водкой, с вялой закуской, вроде колбасы, хлеба, тушенки и консервов.

В стране, как сейчас говорят, был голод, но мы его на себе не испытали – еды было вдоволь.

Ко мне на пост прибежал наш дрищ, мне на подмену, и сообщил, где будет проходить глобальная попойка. В этой оргии принимали участие все старослужащие части, ну или почти все. Пили мы на сопке, вдали от глаз офицеров, и пьянка, я вам скажу, удалась. Вечер был субботний, дежурный нормальный, завтра выходной, соответственно, начальства и построений не будет. Всё мы рассчитали. Ага! Всё, кроме своих сил.

Кстати, вечер ознаменовался еще одним событием, которого мы, правда, тогда не поняли. В тот день наша чайная распродала последний ящик сигарет «Родопи». Я купил три блока и потом горько об этом жалел. На следующий день грянул сигаретный кризис. Но об этом попозже.

События, тем не менее, развертывались совсем уже не куражные. Помню, что некоторые товарищи, и, по-моему, я в их числе – блевали, не отходя от бидона с брагой, и прорыгавшись, снова черпали эту амброзию и пили до следующего рвотного позыва.

Наконец, выпив все, народ начал потихоньку возвращаться в часть. На улице к этому времени совсем стемнело. Забросив пустой бидон в кусты, мы группой из пяти человек пошли по еле заметной тропке – вниз, к базе. Я шел предпоследним и внезапно почувствовал, что позади меня никого нет. Обернувшись, я увидел, что Саппар, шедший за мной, пропал. Тормознув остальных, я начал возвращаться назад и вдруг прямо посреди тропы увидел черное отверстие. Подойдя поближе, я понял, что это открытый канализационный люк, изнутри которого слышалось негромкое кряхтение.

– Саппар, ты живой?!! – крикнул я в люк.
– Да, живой. Помогите вылезти, – раздалось в ответ.

Кое-как вытащив нашего товарища из ловушки, мы в том же порядке, как и шли, двинулись дальше. Но не прошли мы и десяти шагов, как идущий передо мной Леха совершенно молча ушел под землю.

Я аж подпрыгнул от неожиданности. Еще один колодец!!! Возникло подозрение, что кто-то идет впереди нас и специально снимает крышки люков. Но после того как Леха, тоже живой и здоровый, был вытащен наверх, и мы пошли дальше, люков нам больше не попадалось.

Выбравшись на асфальт базы, мы попрощались, и я полетел к себе на пост, где, отправив молодого на вечернюю справку, упал в кресло и забылся тревожным, пьяным сном.

Буквально через мгновенье, как я заснул, раздался стук в дверь, и я увидел уже реального сменщика. «Во, блин, метеоры», – подумалось мне. Но, взглянув на часы, я понял, что все нормально, проспал я около часа, только трезвее, ясен пень, не стал.

Сменщик же рассказал, что в части бардак, все спалились на справке, а тех, кто не вышел, разоблачил в кубриках не поленившийся подняться наверх помощник дежурного.

Пока я слушал эти ужасы, ко мне зашел еще один горе-дежурный Юра, тоже в состоянии нестояния, и мы побрели сдаваться в часть.

Добравшись до трапа, ведущего к казарме, я увидел в конце тоннеля, образованного, благодаря деревьям, три черные фигуры. Поняв, что это начальство, я собрал в кулак все свои силы и абсолютно ровной походкой в дугу пьяного человека двинулся навстречу судьбе.

Но все мои хитрости не подействовали, потому что после моего бодрого доклада о том, что на вахте все спокойно, я был в приказном порядке отправлен спать.

Зайдя в казарму, я охренел – народ, как с цепи сорвался. Звенели гитары, кто-то кому-то чего-то доказывал. Молодые шуршали. Кто не успевал, тот тут же пробивался или «держал оленя» (растопыренная ладонь прижимается внешней стороной ко лбу, и по ней бьют со всей дури кулаком. Ладонь при правильном ударе отбивается напрочь. Ну, и лоб, соответственно).

Не воинская часть, а сборище анархистов. Я, конечно, в тот вечер тоже был не лучше, и принимал самое деятельное участие в беспорядках… А на утро все стали думать, что делать дальше.

Мы Юрой, проснувшись часов в семь утра, решили скрыться, пока еще не поздно, на вахте. Быстро одевшись, мы прошмыгнули мимо рубки дежурного и скрылись, на ПРК. Разбудив молодых, и даже не став на них наезжать за сон на посту, я отправил обоих на камбуз за птюхами.

После возвращения наших кормильцев мы узнали, что в части пока все тихо. Часам к двенадцати мы уже начали успокаиваться, но прибежал дневальный и все испортил – нас вызывали к командиру.

В казарме в это время шел большой террор. Командиры выискивали зачинщиков попойки и активных участников. В результате, на роль ответственных за беспредел было назначено шесть человек, в том числе и я.

Комиссия в составе зам. командира части, дежурного и помощника дежурного – даже нашла место нашей пьянки. Конечно, это было совершенно другое место, но они там нашли осколки от трехлитровой банки и пытались взять ей нас на понт. Мы, естественно, сделали вид, что это и вправду реальный вещдок. Только Бес протупил, когда на вопрос: «Сколько литров браги у нас было?» – ответил: «Литра три – четыре».

Тогда нам было приказано принести горлышко банки. Нафига? Для чего?!! Ну, мы спорить не стали, а пошли делать вещи.

Ночью было все ясно и понятно. Все прекрасно помнили, куда закинули бидон, но днем его на месте не оказалось. «Сперли, суки!!!» – сразу подумалось нам, но пройдя еще немного, мы увидели бидон, спокойно стоящий на тропе. Главное, что все помнили его летящим в кусты, а тут – нате, стоит весь на виду.

Когда же мы открыли крышку, то удивились еще больше. Чуть меньше четверти бака было заполнено брагой и двумя кружками.

Стоп!!! А как же выпитая брага? А вот хрен его знает!!!

Помявшись для приличия около секунды, мы с жадностью принялись похмеляться. Выпив по две кружки, мы быстро придумали себе оправдание, что два раза за одно не судят, совершенно забыв о том, что нас еще не наказали. Допив все, мы принялись исполнять приказ, и вскоре поиски увенчались успехом. Облив найденное горлышко банки остатками браги, мы с гордостью понесли ее комиссии.

Комиссия все это время тоже не кукурузу охраняла. Зайдя в кабинет к командиру, мы узрели раскрасневшиеся лица отцов-командиров. То, что мы были снова пьяненькие, они даже не заметили, и поблагодарив нас за службу, отпустили восвояси.

В понедельник инцидент был забыт, если не считать того, что нам отправили на родину «благодарственные письма». Но я позвонил домой с почты и предупредил, что это все пустяки и дело житейское.

Следующие полгода на службе ничего заслуживающего внимания не произошло. Все шло согласно распорядку, если не считать сигаретного и спичечного кризиса. Исчезновение сигарет из продажи было каким-то кошмаром. В части из запасов срочно доставалась махорка, правда, самого низшего сорта – из корешков. Хорошо хоть газеты не были дефицитом, а то бы пришлось всем курильщикам переходить на трубки.

Сигареты, конечно, поступали в вооруженные силы, но пришедшая с гражданки спекуляция захватила и флот, и армию. Всё срочно стало перепродаваться, не доходя до личного состава. Я тоже успел немного покрутиться с продажей сигарет, но, в конце концов, вся моя коммерция ушла на меня же самого.

Дошло до того, что даже офицеры поднимали и курили бычки. Картина еще та. О каком тут уважении к офицерству и флоту после этого могла идти речь у гражданских.

Трудно, в общем, было. Особенно, когда настраиваешься покурить, а тут – хлоп, и облом. Такой случай был у нас с Юрой Рябым, когда мы пошли покупать пачку папирос за пять рублей. Замечу, что официально папиросы стоили 25 копеек, а сигареты с фильтром – 50 копеек.

Шли мы к моему земляку, которого я знал еще до службы. Служил он в плавающей мастерской, и у них частенько заказывались всякие дембельские аксессуары. Например, можно было загальванировать бляху от ремня. Но, придя за куревом, мы обломились – оно кончилось. Тогда мы пробежались по другим ремзаводам, плавказармам, катерам-торпедоловам – все было тщетно, пока на нашем пути, в снежных сумерках, не возникла плавбаза «Иван Кучеренко». Курево у них было. Да какое курево – папиросы «Север»!!! Они из продажи еще в моем детстве пропали. Но военные склады могли исторгнуть из своего чрева все, что угодно. Вплоть, наверное, до луков и мечей.

Цена оказалась явно завышенная – десять рублей! У нас же было только пять. Мы начали прибалтывать барыгу, чтобы продал полпачки, но тот уперся и не соглашался. Тогда мы послали его на три буквы и пошли в казарму. А курить хотелось все больше и больше. И неожиданно казарма преподнесла нам сюрприз. В виде пяти рублей, занятых у дежурного капитана второго ранга. Дежурный, если что, был еврей по фамилии Шустер – мужчина очень серьезный. Заступал он дежурным очень редко, но, сцуко, метко – в такие дни часть жила строго по уставу.

Но мне всегда было пофигу на всякие звания, ранги и общественные положения людей, с которыми меня сталкивала судьба. И в основном мне всегда везло на понимание с их стороны. Люди видели, что я ничего для себя не выпрашиваю и могу сказать правду прямо в глаза, поэтому вели себя со мной без лишних понтов.

В общем, подошел я к Шустеру, попросил в долг пять рублей, и он без лишних вопросов дал.

Мы с Рябым, зацепив с собой молодого бойца, и зарядив его червонцем, отправили за папиросами обратно на плавбазу. А сами остались ждать на ближайшем ПРК. Через десять минут боец вернулся, но пустой. Оказывается, курево кончилось.

Нет, ну надо было нам с Рябым наезжать на барыгу?!! Надо было попросить его, чтобы придержал пачку на полчаса, и все было бы тип-топ. А мы… а мы… одним словом – довыебывались!!!

…Ночью я проснулся от запаха табачного дыма. Вскочив со шконки, я огляделся – в кубрике никто не курил. Но, потянув носом воздух, я убедился, что мне не почудилось – где-то нагло курили. Обув тапки, я, не одеваясь, потихоньку вышел из кубрика и, поняв, что курят на два этажа ниже, как ураган промчался по трапу, ворвался в умывальник и застыл от охренения…

Там молодой боец стирал свои караси (носки) и одновременно курил! Не, ну я все понимаю, но тут в стране кризис сигаретный, все стараются покурить спокойно, душевно, а этот типус стирает караси и курит. Да еще имеет наглость от дыма щуриться!!! Убил бы!!!

Все эти мысли были тогда, наверное, написаны на моем лице, потому что молодой выронил носки в раковину и испуганным голосом спросил:

– Дима, курить будешь?

Он еще спрашивает?! Я молча кивнул. Тогда этот морячок Папайя полез в карман и вытащил чуть початую пачку сигарет «Полет». Были они без фильтра и в курительной иерархии занимали промежуточное звено: между папиросами и сигаретами с фильтром.

Я без базара забрал себе половину пачки, и после того как сделал смачную затяжку, что аж в голове зашумело, спросил:

– А ты где такое богатство нарыл, красавец?

Оказалось, что парень был в камбузном наряде и выменял два ящика консервированной картошки на две пачки «Полета». Одну пачку, правда, пришлось отдать кладовщику.

Похвалив бойца за смекалку, я поднялся в кубрик, где с разбуженным мною Рябым выкурил еще одну сигарету на двоих. И пока мы курили, мне вспомнилась та грандиозная попойка, когда пацаны проваливались в канализационные люки. Вслед за этим на ум пришла мысль, что, возможно, они при падении могли выронить сигареты. Тем более, что в тот вечер многие были с блоками «Родопи».

На следующий день мы пошли проверять мою гипотезу, и она, сука, подтвердилась!!! Придя на место, я спустился в колодец и… о чудо!!! На дне, слегка присыпанный снегом, лежал запечатанный блок сигарет. А еще там торчали на метр в высоту четыре арматурины. Такая же ловушка была и в другом колодце, но сигарет там, правда, не было. Да-а, повезло парням, что они как-то промеж этих кольев падали. Еще один плюс в пользу Бога пьяниц – дело свое он знает.

Ну и еще сигареты выдавали тем, кто заступал в караул. Две пачки индийских сигарет, по десять штук в каждой, называемых по-простому «четыре квадрата».

Мерзость, конечно, страшная, но ничего не поделаешь – дареному коню, как говориться… и рак рыба. Хочу также отметить тот факт, что старослужащие не забирали сигареты у тех молодых, кто шел в караул.

Я тоже продолжил карьеру часового, прерванную ВАИ, и хотя тем, кто отсидел на гауптвахте, в караул было ходить запрещено, но, тем не менее… факт – допустили.

Старослужащие, в основном, заступали на охрану прокуратуры и банка. Местечко, я вам скажу, было еще то. Сам пост занимал весь первый этаж четырехэтажного здания, в левом крыле был банк, а в правом – прокуратура. Дверь была такая, что даже бичи постыдились бы ее себе ставить. Запиралась она на хлипкий засовчик, который можно было запросто открыть снаружи, так как рядом с ним зияла дырка размером с кулак Геракла. Остальные три этажа занимало офицерское общежитие. Что там творилось по ночам, думаю, понятно. Правили там три «Б»: Бахус, Бордель и Бардак!!! Иногда к ним присоединялась и четвертая – Битва!!! Тогда становилось все гораздо веселей.

Не раз пьяные офицеры и мичмана долбились на пост, путая этажи. Но это, конечно, было не так часто, как можно подумать. А вообще там было хорошо и спокойно. Я всегда брал с собой журналы или книги. И, сняв стенд со стены, вольготно располагался до следующей смены. Летом, в зависимости от погоды, мы заступали на посты по четыре часа, но я думаю, так поступали везде.

Короче, устав караульной службы нарушался, как только мог, и, естественно, до первой нормальной проверки.

Обычно проверяющий от гарнизона приезжал один раз за ночь, и после его отъезда все сразу расслаблялись, но, естественно, не так, чтобы побросать автоматы и рвануть в самоволку или нажраться в карауле водки. Просто себе дозволялись всякие мелочи, типа курения на посту, или пения.

Я вот, например, после проверки решил разобрать свой автомат до винтиков. Как говорится, «лень – двигатель прогресса». А дальше я хочу дополнить: «скука – ее побочный эффект». Лентяи изобретают полезные вещи, дабы облегчить себе жизнь, а от скуки люди придумывают всякую никому ненужную хрень. Вроде электрической зубной щетки. Вот убей Бог – я не могу понять, кому она нужна. Что, руки уже вконец обессилили?

Ну да ладно, опять отвлекся. Произведя полную разборку автомата, я вытащил из пенала отвертку и попытался разобрать приклад и открутить то, что могло открутиться.

Тут, как всегда не вовремя, раздался стук в дверь, и на мой пароль прозвучал правильный отзыв. Вооруженный одним штык-ножом, я приоткрыл дверь – на пороге снова стоял проверяющий.

– Ну, как тут у вас? – спросил он и зашел на пост.

«Ну а что у нас? У нас все в порядке, автомат вот только упал и развалился на все свои составляющие. Но я его сейчас скоренько соберу, и все в порядке будет. А если кто на пост бы в это время полез, так я же – Повелитель мечей, ножей, штыков, заточек и вилок!!! Мигом бы вырезал супостатов. Так что ничего страшного на посту не произошло», – вот так я примерно хотел ответить, но промолчал.

Ну, тут конечно начались вопли об уровне подготовки часовых, их политической неграмотности и моральном облике.

Блин, один разобранный автомат, а крику, как будто я ядерную боеголовку разобрал, продал по частям вероятному противнику, а все бабки на блядей спустил.

Пока проверяющий разорялся, я быстро привел автомат в боевую готовность. Увидев это и оценив скорость сборки, проверяющий успокоился и снова отбыл с начальником караула. На этот раз уже навсегда.

После смены с поста я еще получил небольшой втык от начкара, но неприятных для всех последствий не было.

А на следующий день на гауптвахту доставили нашего беглеца Андрюшу. Я самолично обрил его наголо, и он был закрыт в камеру для подследственных.

Гулял Андрейка через год с лишним. Милиционер в Петропавловске-Камчатском обратил внимание на молодого бомжа призывного возраста и задержал его для выяснения личности (время такое было, что милиция работала). А у того уже был свой подвал, свой район, где он собирал бутылки, и даже баба – тоже бомжиха.

Парню грозил дисбат, но все переменилось после приезда к нам в часть его мамы. После ее рассказов (ничем, правда, не подтвержденных) о том, что сын и раньше частенько убегал из дома, наш командир решил комиссовать дезертира, дабы не навлекать на себя гнев КСМ. Сказано – сделано, но тут возникла новая проблема: кто же этого товарища будет сопровождать. Так как этот беглец был из нашего подразделения ОГРБ, то весь этот геморрой повесили на нашего мичмана Матюшенко. Но Матюха как-то не обрадовался перспективе переть на Сахалин, тем более, тут было столько дел… И решили они на пару со своим другом, мичманом Маловым, отправить сопровождающим меня.

Было начало весны 1991 года. Дослуживать мне оставалось меньше года, а тут еще наше гуманное правительство становилось все гуманней и гуманней. В 1990 г. демобилизовали всех студентов-очников. Затем, решили предоставлять отпуск отслужившим половину срока службы.

Я к этому времени перестал попадаться в лапы начальству, и оно посчитало, что я, наконец, исправился. До меня даже дошли слухи из строевой части, что вскоре я получу звание «старший матрос». Или по-другому – «страшный матрос».

Так что по моим прикидкам все могло срастись, но начальство мои мечты похерило на корню. Кто-то решил, что я в часть могу и не вернуться. Ну не идиоты?!! Человеку до дембеля осталось меньше года, а он, по их мнению, может уйти в побег. Сволочи!!!

Все мои доводы и даже найденное и зачитанное постановление правительства об отпусках – не произвели на заместителя командира части никакого впечатления. Так что повез Андрюшу домой, страшно матерясь, мичман Матюшенко. Правда, по возвращению в часть, он с завистью смотрел на меня и всем рассказывал, как он Южном жил в гостинице «Евразия», в которой установлена японская сантехника, а город наводнен японскими автомобилями. И вообще, Сахалин скоро присоединится к Японии, и на острове сразу же наступит Рай. Ага! По радио и телевидению объявят с утра: «Дорогие товарищи!!! Микадо шлет вам пламенный привет и своим указом объявляет на Сахалине Рай! Ура, товарищи!!!»

Нашей же банде «потенциальных дезертиров» командование придумало мега-отпуск в п. Паратунка, на горячих источниках.

«Все-таки хорошо, что меня в отпуск не отпустили», – думал я, сидя по горло в горячей воде, и, облокотившись на бортик бассейна, лениво болтал ногами. – «Так бы дома тупо бухал с дружками, да мамины причитания слушал, а тут… красота… покой, и никто мозги не компостирует».

Паратунка – одно из известнейших и активно посещаемых мест на Камчатке. Есть, конечно, и более знаменитые. «Долина гейзеров», например, но туда просто так попасть было нельзя (по крайней мере, в то время). Заповедник и все такое.

Паратунка же представляла собой настоящее скопище всевозможных баз отдыха и санаториев. Маленькие коттеджи со скромными бассейнами, огромные гостиницы с шикарными прудами и ажурными изгородями. Глухие заборы ведомственных угодий, типа Министерства обороны, МВД, КГБ и других государственных учреждений с незаметными калитками и воротами. И даже бесплатная общественная купальня, с дополнительными бонусами вроде лобковых вшей. Не вру. Наш водитель с ВАИ именно там их и подцепил.

Приехало нас в это райское местечко – человек пятнадцать, сроком на две недели. Сопровождали нас замполит с погонялом «Моша» и начальник гаража – мичман (не помню фамилию – пусть будет Иванов).

Замполит был сука личность!!! Прошел весь путь (не знаю, правда, как): от матроса до капитана второго ранга. Есть такой средний образ замполита: во-первых, пиздобол, во-вторых, пьяница, в-третьих, политическая проститутка. Наш замполит прямо был списан с этого образа.

Если кто помнит, был такой военный конфликт, когда Ирак напал на Кувейт, и пиндосы устроили там «Бурю в пустыне». Так вот, до этой разборки замполит на каждой политинформации рассказывал с любовью и умилением о славном государстве Ирак и лично о Саддаме Хусейне. Иногда у меня возникало ощущение, что они вместе росли и учились. Что-то вроде святочных рассказов для детей о дедушке Ленине.

И тут политическая ситуация в мире резко переменилась. Наше «мудрое» и продажное правительство во главе с Горбачевым предало всех, кого было можно, в угоду америкосам. После чего всем замполитам страны (военным и гражданским) из центра полетели телеграммы, о том как надо правильно подавать «тупым» людям политическую обстановку в мире.

Вот знаете, если я с детства знаю, что черное – это черное, а белое – это белое, то мне будут похеру все указания вышестоящих товарищей. Да и вообще, выше меня только Бог. Я могу с кем-то соглашаться и даже, как ни странно, с первыми лицами государства (по некоторым вопросам). Но чтобы я сегодня орал, что «Буш – урод», а завтра с таким же усердием вопил, что «Буш – супергерой»?!! Это только под угрозой для жизни.

Но Моша был чистокровный замполит, поэтому, когда из центра пришла указивка, что дядя Сэм теперь первый френд СССР, он пробежал полтора километра до ПСО (пост санитарной обработки), где у нас шла политинформация.

Мы же в это время слушали капитана третьего ранга Кузина, который рассказывал о борьбе иракского народа с американским империализмом. Все, конечно, с «жадностью внимали» речи оратора. Молодые клевали носом на передних рядах, а мы потихоньку пытались настроить карманные радиоприемники на позывные радиостанции «Юность»: «Становись ребята в р-я-я-яд!!! Заступает рок-наряд. Раз. Два. Три. Четыре. Огонь!!!»

И тут всю эту идиллию просто взорвал ворвавшийся в помещение замполит.

– Стоп!!! Стоп!!! – как безумный заорал он Кузину, который как раз рассказывал о зверствах американской военщины.

Кузин, мягко говоря, охуел от такого поворота. Замполит же, в распахнутой шинели и фуражке набекрень, весь запыхавшийся и в «мыле», одним глотком осушил полграфина воды и начал вещать:

– Поступило распоряжение!!! – именно такими словами начал он свою обличительную речь, – с сегодняшнего дня считать Ирак оплотом терроризма и врагом всего прогрессивного человечества, а славные США – лучшим другом СССР и всех мирных людей на земле.

Мне больше всего понравилось фраза «поступило распоряжение». А дальше потекли потоки словоблудия.

Если бы Моша сказал бы: «Бойцы, в стране дурдом, а я подчиняюсь политотделу, поэтому мне приходится нести этот бред», – я бы его простил. Дядька пожилой уже, скоро на пенсию ну и т. д. А тут… ну нет слов, короче.

Вот такой вот товарищ поехал с нами на отдых. Ну, а начальник гаража – мужик был просто на пять. Только ругался сильно, что ему две недели придется пить с замполитом.

* * *


Поселились мы, естественно, в казарме – единственной в округе в/ч. После того, как все разместились, замполит объяснил нам распорядок дня и правила поведения.

Расклад был такой… До обеда мы работаем на различных базах отдыха, а после обеда мы на этих же базах отдыхаем. Типичный лагерь труда и отдыха. На ужин можно было не приходить, но к 22-00 все должны быть в казарме. Форму тоже было носить не обязательно. (Ну не урод? Не мог до отъезда об этом предупредить?) Ну и, естественно, ни капли спиртного. Короче, почти свобода, но самое вкусное, как обычно, запрещено.

Гражданская одежда, в принципе, была у всех. Спортивное трико, неуставные майки и обувь. Но то, что круто выглядит в казарме, на гражданке смотрится достаточно убого. Если не хуже. Гораздо пристойней было бы ходить в форме.

У меня же вопрос с гражданкой решился очень просто. После выступления Моши о наших правах и обязанностях я вышел из казармы и тут же наткнулся на двух своих сокамерников по киче.

Что тут началось!!! Какая там встреча на Эльбе! Мы обнимались, хлопали друг друга по спинам и что-то восторженно орали. На недоуменные взгляды своих сослуживцев я, сплюнув под ноги, процедил: «Кореша мои по хате. На киче вместе чалились». Вид и тон у меня был, как у бывалого уголовника-рецидивиста, типа, «десять ходок, три побега, кличка Ленин». Не меньше.

Но самое главное, что у моих бывших сокамерников была реальная гражданка: джинсы, футболки, кроссовки, куртки и даже темные очки. А ребятам наоборот нужна была парадная форма, на какой-то смотр. И, конечно, обмен к обоюдной радости состоялся, да еще я пару своих друзей (Шварца и Беса) приодел.

На следующий день я со своими друзьями мыл бассейн в каком-то небольшом коттедже, заодно пытаясь завести знакомство с женским персоналом. Персонал кокетничал, смеялся над нашими шутками, но на дальнейший контакт не шел. В общем, день прошел бездарно, как, впрочем, и три остальных. Повезло нам, когда замполит решил сделать себе перерыв в загуле и устроить нам всем культурный отдых в видеосалоне. Видеосалон находился на базе отдыха морского порта. Вот где был размах! Сразу стало понятно, что морячки торговые нехило живут. Бассейн с горячей водой был выложен красным гранитом, а второй, с более прохладной, представлял собой средних размеров пруд, с каменными островками, гротом и заводями. И был еще детский бассейн.

Все это великолепие располагалось под открытым небом, и самый кайф был – в снежную погоду вылезти из кипятка, бухнуться в большущий сугроб, а потом, не торопясь, снова обязательно медленно, опуститься в кипяток. Все тело, начиная от ступней и до макушки, тут же начинали колоть тысячи иголочек. Ощущение, я вам скажу…

В салоне шел фильм «Стена», причем без перевода. Я, конечно, был и остаюсь поклонником «Пинков», но так как иностранные языки я знаю только на уровне ругательств, то в пятый раз смотреть кино меня как-то не прельщало. Но после «Стены» должен был идти какой-то фильм про моих любимых лапочек зомби, и я остался.

Примерно на середине фильма в салон заглянул Шварц и, махнув рукой, вызвал меня на улицу. Замполит (тоже, видать, фанат «Пинк Флойда») с подозрением проводил меня взглядом, но продолжил просмотр (точно фанат).

На улице Шварц, ни слова не говоря, повел меня по какой-то дорожке, в направлении двухэтажного коттеджа.

– Серега, подожди, куда прем-то? – спросил я.
– Димон, ты пиво будешь? – радостным голосом спросил Шварц.
– Буду!!!
– А водку?!!
– Буду!!!
– А телок?!!
– Бля буду!!! Ты где такой Клондайк нарыл? – чуть не заорал я от радости.
– Да не поверишь. Мы с Бесом поплавали чутка и уже шли смотреть видак, как глядим – чувак какой-то в уматину бухой сидит с двумя чемоданами. Ну, мы смотрим – уже вокруг стервятники собираются, чемоданы спереть, и решили мужику помочь.

«Ага, помочь они решили. Сами, небось, чемоданы хотели подрезать, да видать кто-то помешал. Вот и разыграли тут тимуровцев», – подумал я.

Серега же продолжал рассказ. Бес узнал у мужика, куда ему надо, и предложил помощь. Отвели мы дядьку в коттедж, а там, на втором этаже, сидит компания: два мужика и три бабы. И, оказывается, этого бухаря давно все ждут. Он в Питер за пойлом ездил да там и нажрался. Они за помощь и решили нас отблагодарить, а я за тобой пошел.

Пока Сергей мне рассказывал предысторию, мы дошли до коттеджа и поднялись на второй этаж.

Базара нет – телки были. Была и водка с пивом. И Бес тоже был, правда, успевший нажраться за десять минут. И еще я понял, что Шварц – тот еще фантазер. Назвать двух теток, которых смерть посрать отпустила, девчонками – мог только безбашенный оптимист.

Да и водки было только две бутылки, а пива – десять литров. И вроде мало, а ужрались мы достаточно серьезно.

Хорошо, что замполит тоже решил, что культуры на сегодняшний день ему хватает и, не став даже досматривать «Пинк Флойд», исчез где-то в тайных притонах Паратунки.

Встреча наша состоялась только вечером, перед отбоем. Я и замполит стояли на качающейся палубе кубрика, друг против друга и пытались понять, что же в нас не так.

– Матрос С. Да ты же пьян, а ну-ка дыхни!!! – неожиданно приказал мне замполит.

Я с готовностью исполнил приказание.

– Да нет, вроде, перегаром не тянет!!! Молодец, матрос, – с этими словами «Моша» попытался похлопать меня по плечу, но промахнулся.

Поняв, что качка усиливается, он проревел:

– Отбой! – и, наконец-то, удалился.

Утром, видать, в его голове всплывали обрывки вчерашних событий, но было уже поздно, и чтобы конкретно не позориться, замполит сделал вид, что все нормально. Но работу нам с Бесом нашел на ментовской базе отдыха – вроде как там порядка больше. Но забыл поговорку, что «свинья везде грязь найдет».

Милицейская база была хоть и стандартного вида, но довольно прикольная. Двухэтажный дом, бильярд, настольный теннис. Только еще музыка на улицу выведена и цветомузыка вдоль бассейнов.

Встретил нас моложавый дядька уголовной наружности, представился Петровичем и сразу предложил поработать. По документам это, наверное, звучало как: «копание траншеи и укладка труб», потому замполит нас и направил на эти работы. На самом же деле, мы прокопали небольшую канавку, глубиной на полштыка лопаты, положили туда тонкую трубу в полдюйма и засыпали ее. Вся работа заняла у нас полчаса с одним перекуром.

После чего мы занялись тем, за чем, собственно, и приехали на источники – отдыхом.

Начальства, кроме Петровича, который действительно был зэком на бесконвойке, на базе больше не было. Мы попили чайку у него в вагончике, немного поговорили о режимах содержания в армии и на зоне, после чего разговор плавно перетек на спиртное и девушек.

Мы с Бесом поплакались на то, что и выпить толком негде и нечего, а уж девчонок, хоть и много тут бродит, повести некуда. Говорили мы это, можно сказать в космос, даже не подозревая, что рядом с нами сидит и попивает чифирь – просто волшебник.

– Пацаны, о чем базар? Сейчас все устроим. Только девок сами снимайте, а остальное – за мной, – небрежно произнес осужденный джинн.

– Так! Для начала оценим внешний вид. Вид нормальный. Нижнее белье? – вопросительно посмотрел на нас Петрович.

Мы с Бесом быстро стянули с себя джинсы. Увидев, что на нас надеты какие-то старомодные плавки, Петрович, покряхтывая, залез в рундук и вытащил два пакета с новыми плавками кооперативного производства. Затем еще раз окинул нас критическим взглядом, снова нырнул в рундук и достал позвякивающий мешочек из-под лото.

Когда он высыпал содержимое на стол, я по достоинству оценил фразу Ильфа и Петрова: «Бриллиантовый дым». Передо мной лежала неслабая такая куча золотых и серебряных перстней, печаток, цепей и сережек. Немного порывшись, Петрович выдал нам по печатке и толстенной цепи. Но, правда, тут же нас остепенил фразой:

– Голда фуфлыжная, медяха с напылением, так что особо не трите ее, ну и вернуть не забудьте.
– А…?
– А плавки можете оставить себе, – прервал он наш вопрос. – Так. Продолжим. Выпивку я вам приготовлю и закуску тоже. Часиков в семь я пойду к своей бабе, ключ спрячу. Сегодня начальства не должно быть, так что пользуйтесь, пацаны.
– Петрович, а с чего бы это такая к нам милость? – засомневался я вдруг в чистоте помыслов волшебника-уголовника.
– Эх, пацаны, вы посмотрите – погода-то какая, – не отвечая на вопрос, протянул Петрович.

А погода действительно была полна романтики. С утра светило солнышко и было достаточно тепло, а ближе к обеду повалил легкий снежок, покрывая парящие прогалины и тут же тая. В такую погоду хорошо гулять с девушкой, рассказывать всякие небылицы и целоваться, целоваться, а потом… Ух!!!

– Просто, пацаны, я вас понимаю, сам молодой был, так что это вам от души подгон босяцкий, – мечтательно сказал Петрович.

Поблагодарив нашего благодетеля, мы с Бесом пошли в раздевалку комплекса, где приняли душ, переоделись и ринулись к нам на базу, дабы не пропустить обед и отпроситься у замполита до 24-00. Напев ему о незавершенной работе и получив добро, мы, наскоро перекусив, ушли в поиск женщин, свободных от морали…

…Как я говорил ранее, есть такой всемирный закон – Западло. В этот день он сработал по полной схеме. Девчонок не было. Был какой-то вечер вывода страшил в свет, ей богу.

А потом Бес умудрился проколоть себе ногу. Мы пять раз проходили по одному и тому же месту, а на шестой – Бес нашел гвоздь в ступню. Вот как он умудрился? Я знаю – Западло!!!

В общем, Бес психанул и, послав все подальше, поковылял на нашу базу. Я ему предложил просто пойти забухать в ментовский комплекс, но он не согласился. Хорошо еще – провожать не попросил.

И вот, оставшись один, я бродил по мокрой дороге, в густеющих сумерках, под уже не романтическим снегом, раздумывая, куда бы мне, бедолаге, податься.

Время подходило к девяти вечера, я окончательно продрог и решил, что хватит мне этих беспонтовых съемов. Пить после вчерашнего было опасно, так как было подозрение, что замполит будет меня сегодня пасти. Поэтому оставалось только одно – возвращаться на базу…

Но тут на небесах – то ли меня пожалели, то ли опять дневальные уснули, неважно. Я подходил к небольшому перекрестку, как неожиданно из темноты мне навстречу шагнула Она – моя вечерняя судьба. В короткой белой весенней курточке, мини юбке и полусапожках.

В неровном свете зажигалки, когда я давал ей прикурить, осветилось приятное лицо в боевой раскраске макияжа. Она тоже обратила внимание на тускло блеснувшую цепь в разрезе куртке на моей накачанной шее и массивный болт, украшающий безымянный палец. И дальше все пошло как по писанному.

Через двадцать минут мы сидели в бассейне с горячей водой, а перед нами плавал небольшой плотик-поднос с домашним самогоном (который не хуже коньяка) и закуской.

Полная темнота, поднимающийся от воды пар и опять ставший романтичным снег – скрывали противоположную сторону бассейна, что создавало иллюзию бесконечности, а всполохи цветомузыки окрашивали все в сюрреалистический вид. И тихо, почти интимно, пел великий Джо Дассен.

Жизнь удалась!!!

Без макияжа Яна оказалась вполне ничего, да и фигура не подкачала, поэтому купальник надевать она не стала. Так что не удалось мне плавками блеснуть, зато блеснул кое-чем другим, что было гораздо важнее.

Было еще хорошо, что второй бассейн, с прохладной водой, находился прямо через бортик. Нарезвившись в горячей воде, мы охлаждались в соседнем бассейне, а потом перебирались обратно и продолжали наши игрища плоти.

Жизнь удалась не один раз!!!

В казарму я вернулся под утро. Перед этим мы с Яной признались друг другу в вечной любви, после чего я оставил ее спать у Петровича, и больше мы с ней никогда не встречались.

Придя в казарму, я обнаружил, что меня и не думали хватиться, и вообще всем было похрену на мое ночное отсутствие. Замполит (тоже молодец) появился только после обеда, так что я успел выспаться и принять достойный военнослужащего вид.

Единственный, кто полночи переживал за меня, был Бес. Он сразу понял, что мне свезло, и страшно этому завидовал. Ну а толку-то. Яна все равно одна была и, как Боливар, не вынесла бы двоих. По крайней мере, мне так хочется думать.

Это было мое последнее военно-морское секс-приключение, и больше в Паратунке для меня ничего интересного не произошло.

Оставшийся отпуск прошел, можно сказать, в полной идиллии. Хотя, конечно, попыток съема мы не оставили. Я все надеялся встретить свою Яну, но без особой надежды на успех.

Наконец, наша расслабуха подошла к концу, и мы, отдохнувшие и готовые к новым свершениям, вернулись в родную СРБ.

А там нас ждала засада – молодняк накрыла эпидемия стукачества. Как это началось, и кто был первым – оставалось тайной за семью печатями. Но одно было несомненным – офицеры в этом приняли самое деятельное участие.

В первый же день Рябой отвел меня в спортзал и там рассказал, что я нахожусь под колпаком, и что мне надо поостеречься. Но я, привыкший, что мне все сходит с рук, и даже гауптвахту приравнявший к своим достижениям (во-первых, опыт, а во-вторых, гражданка на Паратунке), не послушался доброго совета и на следующий же день за это поплатился.

Утром по привычке, не ходя на камбуз, я наказал какому-то дрищу принести мне «птюху». «Птюха» – это утренняя порция хлеба с маслом и чай со сгущенкой. Меня даже не остановило, что остальные годки и дембеля, хоть и не пошли на завтрак, но и «птюх» не заказали. После заказа я опять мирно уснул и повторно проснулся, когда вовсю шла приборка кубрика. Открыв тумбочку, я немного ошалел – завтрака не было. Боец тоже куда-то пропал. Решив разобраться с ним после развода, я провел утренние процедуры и занял свое место в строю.

А после построения мне стало уже не до завтрака и этого молодого козла. Меня сразу потащили к зам. командира части. И началось!

Из всей обличительной речи кап-два, я с облегчением понял, что Родину не продал. Но все остальные гадости, предусмотренные УК, успел сделать. Мне припом

Подробнее читайте на yaplakal.com ...

276 +