. . . Москва встретила Садыка гулом большого города и людской толчеей. Его поразили толпы спешащего куда-то народа, человеческий круговорот в метро, изумила вечная спешка и колючие, недобрые взгляды тех, с кем он встречался глазами.

Он неосторожно задел сумкой какую-то ярко накрашенную женщину, та взвизгнула: "Куда прёшь, чурка?". Толстый полицейский едва взглянул на него, понял, что навара с парня не будет, крутанул на руке портативный металлоискатель, и отвернулся. "Чурка".
Да, он чурка. Он приехал туда, когда слёг отец, и мать осталась с младшими братьями и сёстрами без средств к существованию. А ещё надо было заработать на калым, чтобы жениться на Акылай, приятно ласкающей взгляд аппетитными окружностями. "Езжай в Россию!" - прокашлял отец. Садыку показалось, что он не понял. В Россию? А он не забыл, что отец, когда Садык был ещё мальчишкой, вместе с беснующейся толпой исступлённо кричал: "ОРУСТАР, НАХ!", помнил русских и узбекских беременных женщин со вспоротыми животами, помнил, как истошно кричал, заживо сгорая, узбек, который бежал по рыночной площади, пытаясь сорвать с себя горящие лохмотья одежды.

Но слово отца - закон, а Садык был послушным сыном. И вот он в этой проклятой Аллахом Москве, среди проклятых русских, с зажатой в кулаке бумажкой с заветным телефонным номером - номером троюродного брата отца, Токтобая, который уже второй год работал на стройке. На работу он устроился быстро - дядя помог! - так же быстро получил место в общаге, в комнате в подвальном помещении с окрашенными ядовито-зелёной краской стенами, поражёнными грибком, где помимо него, жили ещё трое таджиков и два земляка, не считая сновавших там и сям тараканов, совсем не пугавшихся людей.

Работа была тяжёлой - от зари до самого вечера, а иногда и ночью Садык таскал трубы строительных лесов, длинные арматурины, разгружал песок и бетон. К вечеру уставал так, что сил хватало лишь на то, чтобы проглотить порцию тёплого "Роллтона" с лепёшкой, и забыться невнятным сном. В редкий выходной, получив аванс, Садык в первый раз в жизни попробовал водку. Он сперва чуть не задохнулся, когда огненная жидкость обожгла язык, потом гортань, и раскалённой лавой потекла по пищеводу. Он вытер выступившие слёзы, его чуть не вырвало, но опытные таджики тут же подсунули пиалу с водой. Он запил, прислушиваясь к новым ощущениям. В голове приятно зашумело, и он потребовал ещё. Ему налили. Садык вошёл во вкус, и сам выпил почти полную бутылку, после сегоё разгорячённый, вышел подышать на улицу. Он любил всех людей, всех до единого, ему хотелось одарить своей любовью весь мир. На заплетающихся ногах, выделывая неописуемые пируэты, он дошёл до метро, где восторженно обратился к курящему нелалеко от входа симпатичному мужчине в очках и с усами:
-Друг!
-Ну, друг, бёныть, - недовольно буркнул мужчина.
-Брат!!! - Садыка распирало от любви ко всем.
- Не брат ты мне, гнида черножопая! - произнёс мужчина, резко развернул Садыка за плечи, и пендалем придал ему ускорение. Садык по невообразимой траектории направился к группе гогочущей молодежи, хотел что-то сказать им, но. . . ноги каким-то образом оказались выше головы, а сам он обнаружил, что лежит в холодном сугробе.

Прошёл месяц, а за ним наступил и уже заканчивался второй. Аванс, как не экономил Садык,закончился, а зарплату так и не заплатили. Садык решил обратиться к Мусе - чеченцу, официально числящемуся прорабом, но по сути весь день сидевшему в бытовке, лишь изредка выходившему оттуда посмотреть, как идёт работа. Садык робко постучал в дверь.
-Чего надо? - голос с металлическим оттенком не сулил ничего хорошего. Садык робко приоткрыл дверь, В бытовке было тепло, пахло дорогим одеколоном и качественным табаком. За единственным столом в кресле вальяжно развалился Муса - невысокий, коренастый мужчина в модном костюме.
-Я это. . . Зарплата хочу, денги нет. . . - пролепетал Садык.
-Деньги, говоришь? - Муса встал из-за стола, задумчиво поскрёб подбородок, заросший рыжей щетиной, и уставился Садыку в переносицу немигающим взглядом серо-голубых глаз. -А ты вообще кто такой? Я тебя первый раз вижу! Ступай себе, и да пребудет с тобой Аллах! - и, как бы невзначай, вынул из плечевой кобуры пистолет. "Кинули!" - с ужасом и отчаяньем подумал Садык, его первым движением было вцепиться в горло шайтану Мусе, но как только он дёрнулся, в лоб его смотрело казавшееся бездонным дуло пистолета. Садык попятился к двери, распахнул её, и выскочил из бытовки. Злые, безнадёжные слёзы брызнули из глаз, и потекли по обветренным щекам. Он шёл, не разбирая пути, спотыкаясь об торчащие арматурины и прочий строительный мумор, пока чуть не ударился лбом об туалетную кабинку. Он зашёл в туалет, спустил штаны, и стал тужиться, казалось, что он выдавливает всю гадость и мерзость, накопившиеся в душе. Когда он, закончив дело, начал вставать, старенькая "Nokla" выскочила у него из кармана, и с коротким бульканьем исчезла в человеческих отходах. Садык заглянул в дыру - там из зловонной жидкости глумливо подмигивали смешные какашки. . Он снова заплалкал, размазывая грязные слёзы по смуглой физиономии, и покинул коварное заведение.

Он вернулся в общагу, но комендант с порога заявил ему, что поступило распоряжение о его выселении, и брезгливо швырнул Садыку под ноги его сумку с вещами. Весь день он бродил по окраинам Москвы, особо ни о чём не думая. К вечеру подморозило, и Садык замёрз и проголодался. На глаза ему попался подвыпивший мужчина, который нетвёрдой походкой шёл к веренице гаражей, на ходу расстёгивая ширинку. Садык подобрал с мёрзлой земли булыжник, и неслышно последовал за ним. Мужчина зашёл за гараж, и стал мочиться. За журчанием струи он не услышал, как Садык подкрался к нему сзади, и ударил камнем по голове. Мужик рухнул, как подкошенный, не издав не звука. Садык, спеша и постоянно оглядываясь, стал обыскивать его карманы, нашёл портмоне, в котором оказалось рублей пятьсот и какая-то мелочь, добычей стал и простенький смартфон. Он чуть ли не бегом выскочил из-за гаражей, схватил сумку, которую оставил под деревом, и быстрым шагом удалился навстречу сверкавшему трассерами огней проспекту. Там он нашёл круглосуточную забегаловку, купил шаурму и тут же начал жадно поедать её, торопливо глотая большие куски, почти не жуя.

Так он провёл несколько дней, в светлое время бродя по равнодушному городу в поисках хоть какой-нибудь работы, а вечером, получив обидные отказы, шёл на охоту. В большинстве случаев всё проходило гладко, лишь один раз случилась осечка: мужчина, которого он ударил по голове, сознание не потерял, а стал громко звать на помощь, и даже попытался придушить Садыка скользкими и липкими от крови руками. Садык опрометью бросился прочь, куда глаза глядят, и только пробежав несколько кварталов, становился, чтобы перевести дух. . .

Зима закончилась. С первой весенней звонкой капелью пришла и радость - его по знакомству устроили в японский ресторан, где он в красном кимоно должен был изображать самурая - характерная восточная внешность, смуглая кожа, круглое лицо и узкий разрез глаз придавали ему аутентичность с жителями страны Восходящего солнца. Работа - не бей лежачего, по сравнению со стройкой - открывать и закрывать двери за посетителями. Платили немного, но вместе с чаевыми на жизнь хватало, и, кроме того, Садык начал понемногу отсылать деньги домой, конвертируя их в доллары. Жизнь налаживалась.
Весеннее, по-особенному яркое солнце согревало лицо, в воздухе стоял ни с чем не сравнимый аромат распускающихся тополиных почек, грязный снег сошёл, и из-под прошлогодней сухой травы показалась юная зелень, наряды девушек становились всё откровеннее, и Садык смущался, ощущая неясное томление внизу живота. На его попытки познакомиться девы лишь фыркали, а одна, помимо отказа выдала длинную матерную тираду, до кучи обозвав "чуркой недоделанным". Обида прошла, точнее, скрылась где-то в глубинах подсознания, а желание осталось. И в один из тёплых весенних вечеров он увидел, как одинокая девушка идёт через пустырь, боязливо оглядываясь. Садык беркутом налетел на неё, повалил, зажал рот и потащил в кусты, стукнув головой о торчащий из земли кусок кирпича. Девушка обмякла, и он без труда затащил лёгкое тельце в густой кустарник, задрал ей юбку, нетерпеливо разорвал колготки вместе с трусиками, рас тегнул свои штаны, и коленом раздвинул ей ноги. Девушка внезапно очнулась, увидела склонённое над ней тёмное лицо, и в ужасе завизжала. Совсем рядом раздались мужские голоса: "Вот он, падла!" "Заходи слева!". Садык не успел опомниться, как в его лицо прилетел ботинок, в осколки раскрошив передние зубы и раскроив губу. Второй удар пришёлся в солнечное сплетение, и Садыка вырвало прямо на жертву. Удары сыпались один за другим, и после одного, особенно сильного, пришедшегося в голову, он потерял соднание. Когда он очнулся, девушки уже не было, а над ним склонились двое мужчин, на кистях рук которых синели обильные татуировки.
- Очухался, падло! - процедил один, цыкнув металлическим зубом.
- Что, Сиплый, ментам его сдадим?
- Мне с мусорами не по пути, Визирь! - хрипло отрезал второй, постарше. - Я ж только неделю как откинулся. А вот опустить его. . .
Взвизгнула молния на драных джинсах Сиплого, и он достал член, огромная головка которого странно бугрилась.
- Держи его!
Садык замычал, но жёсткие пальцы вцепились в подбородок, не давая вырваться, а колено намертво пригвоздило к земле.
-Как тебя зовут-то? - притворно-ласково поинтересовался Сиплый.
- С-садык. . . - остатки выбитых зубов выбивали дробь, разбитые губы кровоточили и распухли, и вместо слова вышло какое-то бульканье.
- А теперь будешь Светой, - промурлыкал Визирь. Сиплый встал на колени, и брезгливо провёл членом по губам Садыка.
-А ну, Визирь, ввали ему напоследок!
Начинающее светлеть небо брызнуло звёздами, и мир пропал. . . .

Не смея обратиться в больницу, он с трудом дотащился до знакомого подвала, долго отлёживался у своих земляков-гастарбайтеров, которые, напоив его водкой до отключки, , зашили множественные рваные раны на голове и лице; швы мучительно чесались, особенно от рано наступившей жары.

Когда он выздоровел, о прежней работе не могло быть и речи - покрытое шрамами, опухшее лицо вызывало бы у посетителей только негативную реакцию. По счастью, подвернулась работа в другом псевдояпонском фастфуде, и Садык прилежно ходил по жаре в дурацком костюме дракона в куртке-"косухе", раздавая рекламные буклетики. В "драконе" было жарко и душно, пот струился по спине,заливал лицо так, что щипало глазах. Нарезая круги у станции метро, Садык размышлял: "Они отвергают меня, потому что я не такой, как они. . . . У них белая кожа, светлые волосы и глаза, а я другой! Другой!" После нескольких дней подобные мысли всё чаще приходили в голову, и не было ответа. Но однажды под вечер его осенило: "Если я не такой, как они, я должен стать, как они! Должен!" С трудом дождавшись окончания рабочего дня, он содрал ненавистный маскарад, прихватил кое-что из вещей, и под покровом темноты пошёл в парк. Выбрав место потемнее, он затаился, как зверь. В тот вечер ему не повезло: все планы нарушила молодёжь, небольшими группками расходящаяся с дискотеки.

Поддатые парни щупали развесёлых девиц, те повизгивали. Один из парней подошёл к кустам, как раз напротив Садыка, расстегнул брюки, и. . . Тёплая солоноватая струя ударила ему прямо в лицо. Садык с омерзением стал вытирать вонючую жидкость, едва удержав себя, чтобы не броситься на парня. Одна парочка отделилась от группы, забралась в кусты, совсем рядом с Садыком, долго целовалась, а потом девушка присела на корточки, расстегнула "молнию" на джинсах у парня, достала его член, и стала томно ласкать его ртом, а после поднялась, задрала короткую юбочку, приспустила стринги, и ввела член парня себе в потаённое место, которое Садык видел лишь на скабрезных фотографиях, которые ему показывал на телефоне его приятель таджик Умед, и парень начал двигаться вперёд-назад, задрав на девушке кофточку и лаская её грудь. Девушка постанывала в такт движениям парня, Садык судорожно сжал рукоятку ножа, потом опомнился, и бросился через кусты. Девушка испуганно вскрикнула, оправляя юбку.

Следующим вечером Садык устроил засаду на новом месте. Вот прошла полная женщина с тяжёлыми сумками, которая часто останавливалась и отдувалась. Не то! Вот показалась группа дагестанцев в красных мокасинах и штанах фасона "двое срали - я несу", парни были молодые, но все, как один, с бородами, переговаривались по-русски, но с горским акцентом. Не то! Влюблённая парочка, взявшаяся за руки. . . Маленький старичок, тяжело опирающийся на палочку. . . Не то! Наконец в начале аллеи показался невысокий паренёк, ростом примерно с Садыка, но поплотнее телосложением, он шёл беззаботно, пританцовывая под музыку в наушниках. Садык подождал, когда парень минует место его засады, а потом молниеносно набросился на парня, и оглушил его куском арматуры. Парень упал безвольным и безмолвным кулем. Садык торопливо затащил юношу подальше в глубь парка, сорвал с него одежду, связал руки припасённой верёвкой, и подвесил на толстом суку раскидистого вяза. Потом он достал острый нож, которым ловко свежевал баранов на курбан-байрам, сделал необходимые надрезы, и одним сильным движением, как чулок, снял с парня кожу. Потом провёл ту же операцию с кожей головы, подождал, когда стечёт кровь, сам разделся, и напялил ещё тёплую и влажную оболочку на себя, потом натянул кожу с головы себе на лицо, как жуткую маску. Затем он переоделся в футболку, джинсы и куртку паренька, кроссовки с сожалением выкинул - маловаты.

Садык направился в сторону жилого массива, туда, где подмаргивали светящимися окнами жилые дома. Возле подъезда одного из домов он заметил девушку, беззаботно болтавшую по телефону. Развязной походкой он подошёл к ней, и произнёс, стараясь говорить без акцента:
- Ну что, крошка, прогуляемся?

Девчонка взглянула на него, и её глаза стали круглыми от ужаса. Она отчаянно завизжала, завизжала так, что эхо многократно отразилось от домов. Поблизости замигали спецсигналы полицейских автомобилей. . .

© Штурм.

Подробнее читайте на yaplakal.com ...

459 +